Лекция № 7

 Проза. Сложные рассказы.

 Отстранение. Тайны, загадки, ошибки.
Многолинейные рассказы.

            В «сложных рассказах» обычно имеется несколько интриг, и события развиваются не последовательно. В них может быть несколько завязок, действие развиваться по нескольким линиям, которые, в конце концов, переплетаясь, и приводят к развязке.

При этом мы ограничимся именно малыми формами, не затрагивая романов. 

Продолжим формальный разбор структуры.

 Отстранение. Предмет.

 Одним из способов поддержания интереса читателя на протяжении рассказа может являться язык изложения. На этом принципе держится проза Лескова, Зощенко, Бабеля. Другой путь – описывать события исключительные.

Но, увы, последних не так уж много, да и применение особого языка не везде уместно.

Гораздо чаще применяется прием отстранения. Построен он на том, что первые впечатления человека от чего-либо, например, самолета, паровоза и т.п., самые сильные. Поэтому писатель показывает известные предметы или события глазами отстраненного человека, как бы впервые их увидевшего.

Часто этот прием использовал Л.Н. Толстой. В «Воскресении» он таким образом описывает богослужение. При этом известные христианам названия атрибутов заменяет на вполне обыденные: вместо ризы – парчовый мешок, вместо престола – стол, покрова – салфетка и т.п. Благодаря этому, в общем-то привычное для любого христианина событие, цепляет и заставляет вчитываться в текст.

Таким же образом, как совершенно обыкновенный человек изображен в «Войне и мире» Наполеон. Целиком на этом приеме построен «Холостомер».

            Отстранение может проявляться и не в прямом, а в косвенном описании событий и чувств. Наиболее ярко эта мысль выражена в чеховской «Чайке». Треплев говорит о Тигорине такие слова:

«… Тригорин выработал приемы себе ему легко… У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса – вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, замирающие в тихом воздухе… Это мучительно…»

Другое проявление этого приема – сокрытие главной линии через предмет или побочную линию.

Наиболее показательны в этом плане чеховские «Сапоги».

Разберем их подробнее.

Фортепианный настройщик Муркин выбегает утром в коридор и заявляет коридорному, что у него пропали сапоги. Тот отвечает, что по пьяному делу, вероятно, поставил их в соседний номер. Муркин отправился туда и у живущей там артистки спросил свои сапоги.

 «Послышалось шуршанье, прыжок с кровати и шлепанье туфель, после чего дверь слегка отворилась, и пухлая женская ручка бросила к ногам Муркина пару сапог. Настройщик поблагодарил и отправился к себе в номер.»

 Классический ложный конец. Однако, сапоги нашлись, но не те.

 «- Странно...- пробормотал он, надевая сапог. - Словно как будто это не правый сапог. Да тут два левых сапога! Оба левые! Послушай, Семен, да это не мои сапоги! Мои сапоги с красными ушками и без латок, а это какие-то порванные, без ушек!
            Семен поднял сапоги, перевернул их несколько раз перед своими глазами и нахмурился.
            - Это сапоги Павла Александрыча...- проворчал он, глядя искоса.
            Он был кос на левый глаз.
            - Какого Павла Александрыча?
            - Актера... каждый вторник сюда ходит... Стало быть, это он вместо своих ваши надел... Я к ней в номер поставил, значит, обе пары: его и ваши. Комиссия!
            - Так поди и перемени!
            - Здравствуйте! - усмехнулся Семен. - Поди и перемени... А где ж мне взять его теперь? Уж час времени, как ушел... Поди, ищи ветра в поле!
            - Где же он живет?
            - А кто ж его знает! Приходит сюда каждый вторник, а где живет - нам неизвестно. Придет, переночует, и жди до другого вторника...
            - Вот видишь, свинья, что ты наделал! Ну, что мне теперь делать! Мне к генеральше Шевелицыной пора, анафема ты этакая! У меня ноги озябли!
            - Переменить сапоги недолго. Наденьте эти сапоги, походите в них до вечера, а вечером в театр... Актера Блистанова там спросите... Ежели в театр не хотите, то придется до того вторника ждать. Только по вторникам сюда и ходит...»

        Целый день Муркин ходит в чужих сапогах и вечером приходит в театр за кулисы.

        «Войдя в мужскую уборную, он застал в ней весь мужской персонал. Одни переодевались, другие мазались, третьи курили. Синяя Борода стоял с королем Бобешом и показывал ему револьвер.
        - Купи! - говорил Синяя Борода. - Сам купил в Курске по случаю за восемь, ну, а тебе отдам за шесть... Замечательный бой!
        - Поосторожней... Заряжен ведь!
        - Могу ли я видеть господина Блистанова? - спросил вошедший настройщик.
        - Я самый! - повернулся в нему Синяя Борода. - Что вам угодно?
        - Извините, сударь, за беспокойство, - начал настройщик умоляющим голосом, - но, верьте... я человек болезненный, ревматический... Мне доктора приказали ноги в тепле держать...
        - Да вам, собственно говоря, что угодно?
        - Видите ли-с...- продолжал настройщик, обращаясь к Синей Бороде. - Того-с... эту ночь вы изволили быть в меблированных комнатах купца Бухтеева...  в 64 номере...
        - Ну, что врать-то! - усмехнулся король Бобеш. - В 64 номере моя жена живет!».

 Это заявление дает совершенно иное направление развитию действия рассказа. Читатель уже начинает понимать, что дело не в сапогах и Муркине. Но сам Муркин, ничего не понимая, продолжает упорствовать.

«- Жена-с? Очень приятно-с...- Муркин улыбнулся. - Оне-то, ваша супруга, собственно мне и выдали ихние сапоги... Когда они, - настройщик указал на Блистанова,- от них ушли-с, я хватился своих сапог... кричу, знаете ли, коридорного, а коридорный и говорит: "Да я, сударь, ваши сапоги в соседний номер поставил!" Он по ошибке, будучи в состоянии опьянения, поставил в 64 номер мои сапоги и ваши-с, - повернулся Муркин к Блистанову, - а вы, уходя вот от ихней супруги, надели мои-с...».

 Становится понятным, что история с Муркиным лишь прикрывает основную линию отношений Бобеша и Блистанова.

 Вместе с тем, главную роль в этом рассказе играет и предмет – сапоги. Часто предмет вторгаясь в сюжет может существенно изменять ход действия или и вовсе на нем строится повествование. Например, «Шинель» Гоголя,  «Отелло» Шекспира (платок), «Собор парижской Богоматери» Гюго (башмачок Эсмеральды), Маскарад Лермонтова (браслет) и т.п.

Но в любом случае предмет – не есть цель рассказа, а только средство для развития действия. Вспомним незабвенный «Нос» Гоголя.

Тайны. Загадки. Ошибки.

 Другой достаточно действенный прием поддержания интереса читателя – наличие в рассказе какой-либо тайны. При этом данный прием условно можно разделить на тайну для читателя и тайну и для действующих лиц.  Т.е. прямая эксплуатация одного из человеческих пороков – любопытства. Но чтобы это любопытство сделать достаточно сильным необходим намек на скрытое, иначе читатель просто ни о чем не догадается.

           Яркий пример рассказа, построенного на тайне – «Пимиентские блинчики» О.Генри.

            Вначале следует интригующее начало. Рассказчик и ковбой Джек сидят у костра и высказанное желание рассказчика поесть блинчиков чуть-чуть не кончается его смертоубийством.  Потом выясняется, что это было истинное желание поесть и ничего более и ковбой Джек, нынче исполняющий обязанности повара, рассказывает ему свою историю.

            Суть ее в том, что он влюбился в племянницу владельца таверны и начал ухаживать за ней. Неожиданно объявился соперник – овчар Берд Джексон. Когда бравый ковбой поехал с ним разбираться по своим понятиям Берд уверил его, что его интересует не мисс Виллелу Лирайт, а рецепт их фамильных блинчиков. Ковбой быстро поверил в это и даже обещал содействие. Тайна начинается там, где на упоминание ковбоем блинчиков следует странная реакция. Виллелу сразу же исчезала из комнаты и присылала своего дядю с кувшином воды и мощным девятизарядником. Все разъяснилось как и полагается в конце. Выяснилось, что хитрый Берд уверил дядю с племянницей, что из-за старой истории у ковбоя при упоминании блинчиков начинается легкое помешательство и единственный способ его успокоить – дать воды и переменить тему разговора. Сам же он благополучно женился на Виллелу.           

            Следующий прием, поддерживающий интерес читателя – загадка. Т.е. читатель знает ситуацию, знает ее возможный исход, явно отрицательный для героев и старается понять, как же эти герои выпутаются из ситуации.

            Примером рассказа построенного на загадке может служить «Король» И. Бабеля.

Действие начинается с приготовления к свадьбе, но тут появляется молодой человек и спрашивает Короля – Беню Крика.

               «- Слушайте, Король, - сказал молодой человек, - я имею вам сказать пару слов. Меня послала тетя Хана с Костецкой...  
            - Ну, хорошо, - ответил Беня Крик, по прозвищу Король,  -  что  это  за пара слов?  
            - В участок вчера  приехал  новый  пристав,  велела  вам  сказать  тетя Хана...  
            - Я знал об этом позавчера, - ответил Беня Крик. - Дальше.  
            - Пристав собрал участок и оказал участку речь...  
            - Новая метла чисто метет, - ответил Беня  Крик.  -  Он  хочет  облаву.  Дальше...  
            - А когда будет облава, вы знаете. Король?  
            - Она будет завтра.  
            - Король, она будет сегодня.  
            - Кто сказал тебе это, мальчик?  
            - Это сказала тетя Хана. Вы знаете тетю Хану?  
            - Я знаю тетю Хану. Дальше.  
            - ...Пристав собрал участок и сказал им речь. "Мы должны задушить  Беню Крика, - сказал он, - потому что там, где есть государь император, там нет короля. Сегодня, когда Крик выдает замуж  сестру  и  все  они  будут  там,  сегодня нужно сделать облаву..."  
            - Дальше.  
            -...Тогда шпики начали бояться. Они сказали: если мы  сделаем  сегодня облаву, когда у него праздник, так Беня рассерчает, и уйдет  много  крови. Так пристав сказал - самолюбие мне дороже...  
            - Ну, иди, - ответил Король.  
            - Что сказать тете Хане за облаву.  
            - Скажи: Беня знает за облаву.
            И он ушел, этот молодой человек. За ним  последовали  человека  три  из Бениных друзей. Они сказали, что вернутся через полчаса. И  они  вернулись через полчаса. Вот и все.»

 Далее следует подробное описание знакомства Бени со своей будущей женой и свадебного стола.  Перед читателем стоит явная загадка – как Беня выкрутится из ситуации.

 Время идет и только ближе к концу появляется намек:

               «-  Беня,  -  сказал  папаша  Крик,  старый  биндюжник,  слывший   между биндюжниками грубияном, - Беня, ты знаешь, что мине сдается? Мине сдается, что у нас горит сажа...  
            - Папаша, - ответил Король пьяному  отцу,  -  пожалуйста,  выпивайте  и закусывайте, пусть вас не волнует эти глупости...»

   Через некоторое время гости видят зарево и огонь. Но Беня открещивается от причастности к нему:

               «- Мине нарушают праздник, - кричал он,  полный  отчаяния,  -  дорогие, прошу вас, закусывайте и выпивайте...»

   Наконец на дворе появляется прежний молодой человек и загадка разъясняется.

    «- Король, - сказал он, - я имею вам сказать пару слов...  
                - Ну, говори, - ответил Король,  -  ты  всегда  имеешь  в  запасе  пару слов...  
                - Король, - произнес неизвестный молодой человек  и  захихикал,  -  это прямо смешно, участок горит, как свечка...»

 Другой классический пример рассказов-загадок – рассказы о Шерлоке Холмсе и прочая детективная литература, которая, правда, в последнее время тяготеет к большим формам.

 Еще один прием – построение повествования на ошибке. Вспомним классический «Ревизор» Гоголя. Здесь тоже сюжеты можно подразделить на два вида – читатель знает, что действующие лица ошибаются. Второй вариант – он ошибается вместе с героями в конце рассказа.

В первом случае поддерживать интерес труднее и он держится на развитии самого действия.

Примерами второго направления могут служить многие рассказы Чехова, хотя бы «Счастливчик» или «Шило в мешке».

Более того в «Шиле в мешке» несколько ошибок.

Петр Павлович Посудин хочет неожиданно нагрянуть с ревизией в уездный город N. Для этого он обычно незаметно выходит из дома, едет до ближайшей почтовой станции и нанимает мужика. Сначала его не узнает мужик и рассказывает ему о нем же. При этом даже тщательно скрываемую правду.

Вторая ошибка заключается в предположении Посудина, что он едет инкогнито.

 «А нынешний, как прослышит что, норовит съездить потихоньку, быстро, чтоб никто не видал и не знал... Па-а-теха! Выйдет неприметно из дому, чтоб чиновники не видали, и на машину... Доедет до какой ему нужно станции и не то что почтовых или что поблагородней, а норовит мужика нанять. Закутается весь, как баба, и всю дорогу хрипит, как старый пёс, чтоб голоса его не узнали. Просто кишки порвёшь со смеху, когда люди рассказывают... Едет, дурень, и думает, что его узнать нельзя. А узнать его, ежели которому понимающему человеку — тьфу! раз плюнуть...

 По телеграфу всё известно... Как там ни кутай рыла, как ни прячься, а уж тут знают, что едешь. Ждут... Посудин ещё у себя из дому не выходил, а тут уж — сделай одолжение, всё готово! Приедет он, чтоб их на месте накрыть, под суд отдать или сменить кого, а они над ним же и посмеются. Хоть ты, скажут, ваше сиятельство, и потихоньку приехал, а гляди: у нас всё чисто!.. Он повертится, повертится да с тем и уедет, с чем приехал... Да ещё похвалит, руки пожмёт им всем, извинения за беспокойство попросит... Вот как! А ты думал как? Хо-хо, ваше благородие! Народ тут ловкий, ловкач на ловкаче!.. Глядеть любо, что за черти! Да вот, хоть нынешний случай взять... Еду я сегодня утром порожнем, а навстречу со станции летит жид буфетчик. «Куда, спрашиваю, ваше жидовское благородие, едешь?» А он и говорит: «В город N вино и закуску везу. Там нынче Посудина ждут». Ловко? Посудин, может, ещё только собирается ехать или кутает лицо, чтоб его не узнали. Может, уж едет и думает, что знать никто не знает, что он едет, а уж для него, скажи пожалуйста, готово и вино, и семга, и сыр, и закуска разная... А? Едет он и думает: «Крышка вам, ребята!», а ребятам и горя мало! Пущай едет! У них давно уж всё спрятано!
            — Назад! — прохрипел Посудин.— Поезжай назад, ссскотина!
            И удивлённый возница повернул назад.»

Многолинейные рассказы

            Итак, мы кратко разобрали каким образом усложняют сюжет рассказа ошибки, отстранения, тайны и т.п. Теперь рассмотрим вариант, когда действие развивается не по одной, а по нескольким линиям.

            При этом сразу же возникает вопрос, каким образом эти линии соединить воедино. Самый распространенный способ – нанизывание сюжета на какой-либо один стержень. Этим стержнем может быть собрание рассказчиков, в котором каждый рассказывает свою историю («Декамерон», «Рукопись найденная в Сарагосе»). Или поездка куда-либо с определенной целью («Мертвые души», «Дон Кихот»).

            Более интересный вариант, когда рассказ вложен в другой рассказ. Это, к слову, одна из традиций литературы суфиев.

            Классический пример нанизывания – цикл арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Шехерезада каждый раз перед утром, на которое была назначена казнь, начинала рассказывать своей сестре сказку и не успевала заканчивать ее. Заинтересованный калиф откладывал казнь до следующего утра и т.д. (Интересное развитие этого сюжета в современной литературе можно найти в «Химере» Джона Барта).

            Многолинейный рассказ возникает и когда в нем действует несколько героев.

            В «Невском проспекте» Гоголя художник Пискарев и поручик Пирогов встречают на Невском двух молодых женщин и расходятся, каждый за одной из них. История Пискарева доводится вплоть до его смерти, а затем повествование возвращается опять на момент расставания приятелей и повествует уже о Пирогове.

            Когда количество героев и сюжетных линий разрастается рассказ превращается в повесть или роман.

            Пушкинская «Метель» вполне могла бы быть однолинейным рассказом, сохранив все атрибуты тайны, но Пушкин усилил эффект постоянно разбивая действие. При этом герой оставляется в самый кульминационный момент. Когда Владимир после долгого блуждания в метели добирается на утро к церкви, он видит ее запертой. «Какое известие ожидало его!» восклицает А.С. и тут же переводит повествование в дом к Машеньке.

            Многолинейность может создаваться и разрушением хронологического порядка. Например, когда рассказ начинается с развязки – смерти, значительного события и затем следуют завязка и развитие действия, объясняющие этот конец.

             Есть еще один способ создания многолинейного рассказа – использование приема параллелизма, т.е. параллельного развития двух сюжетных линий. Линии эти могут даже не пересекаться, но обычно одна дополняет или оттеняет идею другой. Классический пример данного приема – сюжет «Принца и нищего» Марка Твена.

Курс Словесной визуализации
Университет Магии